В полдень 22 июня 1941 года личный состав батальона построился на площади перед репродуктором. Из репродуктора раздался голос диктора Левитана: Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза. Война!!! Тут же состоялся митинг. Выступали командиры, политработники, участники финской компании. Все мы клялись защищать город Ленина до последней капли крови. В ночь 23 июня на Ленинград летел первый немецкий самолёт «Юнкерс-88». В городе впервые прозвучали сигналы «Воздушной тревоги». Самолёт был сбит зенитчиками и упал и у Черной реки недалеко от вещевого склада нашего батальона. Летчики взяты в плен.
Так началась битва за Ленинград.
Первые месяцы войны разочаровали нас. Наши войска оставляли родные города и села. в первых числах сентября фашистские захватчики вплотную подобрались к окраинам города и замкнули кольцо блокады вокруг Ленинграда. Ленинград стал фронтовым городом. к передний край обороны находился в 4 км от Кировского завода.
Штаб нашего батальона перебазировался в Ленинград, в Лесное. Единственным средством предупреждения о налете вражеских самолетов стали радиолокационные станции «Редуты», которые контролировали воздушное пространство за 100 и более километров вокруг и их координаты своевременно сообщали городу, авиаторам и наземным войскам.
Будучи не в силах взять город с суши и с моря фашисты перешли на воздушный штурм, рассчитывая взять город голодом и измором.
В эти дни дошло до нас из далекого Казахстана поэтическое послание народного акына джамбула, которого, будучи пионером, не один раз приветствую в Алма-Ате:
Ленинградцы, дети мои!
Ленинградцы, гордость моя!
Первый масштабный налет был 8 сентября 1941 года. В городе возникли многочисленные пожары. Самый большой пожар – был на бадаевских складах, где хранились продовольственные запасы города. Склады сгорели до тла.
В романе-хронике писателя В.Вологина «Ленинград – срочно...», посвященной первым советским локаторщикам приведен отрывок из дневника старшины батальона М. Гаркуши: «Переехали в город. Паршивая штука вающие бомбы. к самолету и налетают до 20 раз в сутки. Несколько бомб упала во дворе штаба. Убит красноармеец Олейников. К тяжело ранен Исмагулов...»
Я был радистом «Редута». Будучи раненым по проложенной траншее добрался до бомбоубежища. Военврач батальона Казакова осмотрев меня сказала: «У него сильное кровотечение, срочно везти в госпиталь». у входа в госпиталь много носилок с ранеными бойцами. Меня положили в палату на первом этаже точка на второй день меня повели в операционную точка на одном операционном столе сидит раненый солдат без рук с висящим мясом и говорит доктор мне холодно. Меня оперировала врач женщина. Осколок врезался глубоко в кости его не стали извлекать. На мою просьбу извлечь сказала вы ним после блокады. Тяжело раненые бойцы первых боев рассказывали, что несколько немецких танков прорвались в город. Тогда курсантов военных училищ переодели в красноармейскую форму вы выставили против танков и ликвидировали прорыв.
в городе свирепствовал голод. Голодали и мы, раненые. В ноябре в 5 раз сократили суточную норму выдачи хлеба ленинградцам и оно составила 125 граммов. На день давали кусок сухаря в бумажных конвертах, чтобы не рассыпать крошки. На обед похлебка из муки разведенной в кипятке. На ужин и завтрак только кашицы. Нас поддерживал на целый день как на нитке, крохотный кусочек сливочного масла. Несмотря на тяжелейшие условия, госпиталь лечил и возвращал воинов строй. Врачи и медсёстры, сами голодные, ухаживали за ранеными сами ели стояли на ногах. Часто объявлялись военные тревоги. Грохотали зенитки. Где-то рядом разрывались фугасные бомбы. В окнах звенели стекла. Мы, не ходящие, продолжали оставаться в постели, на койке. Нас успокаивал по радио Ленинградский метроном -
«тук-тук, тук-тук...»